"В мире книг" ВЛ. ГАКОВ ПРЕДЧУВСТВИЕ, СТАВШЕЕ ПРОЗРЕНИЕМ Всякий раз, когда историк научной фантастики доходит до имени этого великана, возникает естественное желание остано- виться и перевести дух. Не говорю даже о старомодном "снять шляпу" - хотя бы уважительная пауза представляется уместной. Потому что период "после Уэллса" в истории этой литера- туры уже не может быть описан теми же словами, что все преды- дущие ее этапы. Тут водораздел, поворотный пункт. Повезло Англии на пионеров фантастики... Но если о Мэри Шелли можно говорить как о первопроходце, что добрался до но- вой, никем не исследованной территории и водрузил там свой флаг, то на долю Уэллса пришлась самая работа: исходить новые земли вдоль и поперек, составить их карты и заложить первые стоянки для будущих поселенцев. С приходом в научную фантастику Уэллса качественно изме- нились и военные сценарии. К этому времени они успели завоевать книжный рынок - и основательно прискучили. Однообразные, дурно написанные (если говорить о литературном языке) книжки и брошюры уже не напо- минали о первых образцах, сыгравших в свое время роль запала; те, ранние хоть били по нервам, возбуждали общественное мне- ние, вызывая неуверенность обывателя, не желавшего задуматься о завтрашнем дне. И худо-бедно, но подсознательно готовили массы читателей к грядущим потрясениям. Однако напряжение в мире нарастало, и эти книжки перес- тали будоражить мысль и чувство. Только Литература с большой буквы одна была в состоянии подхватить эстафету в той обстановке тревожного предчувствия - социальной катастрофы, конца света, бог знает чего! Действительность подгоняла. В преддверии кризисов пульс жизни заметно учащается, и это не могло остаться незамеченным теми, кого судьба наградила подлинным талантом. Итак, к исходу прошлого века количество воображаемых во- енных сценариев бодро перевалило за сотню, и конца этому не было видно. Но вот в 1897 году вышел еще один, и обо всех прочих мигом забыли. Потому что это была "Война миров". Год шел как год - ничего особенного. Греция объявила во- йну Турции, после чего немедленно была разбита при Фессалии. В который раз голод поразил многострадальную Индию. В Клонда- йке (Канада) открыли золото... А искусство, литература? "Си- рано де Бержерак" Эдмона Ростана гремел по миру. Великий ком- позитор Густав Малер принял приглашение занять пост главного дирижера Венской оперы. И в Соединенных Штатах, наконец, со- чинили музыку к национальному гимну "Звезды и полосы". Да, еще английский физик Томсон открыл электрон. И началась журнальная публикация "Войны миров". К своей самой значительной книге Уэллс шел долго. Начиная со студенческих лет, его не покидала мысль о ра- зумных марсианах, - это от рано проснувшихся в нем "генов" научного фантаста. А социальный мыслитель не мог не видеть надвигавшейся на мир реальной войны. Две темы, две половины критической массы соединились, и пошла цепная реакция! 19 октября 1888 года молодой Уэллс прочитал в родном университете публичную лекцию на тему "Обитаемы ли планеты", в которой допускал и возможность существования разумной жизни на Марсе. Зрелый Уэллс относился к своим "марсианам" куда бо- лее сдержанно, но - к счастью для научной фантастики - роман был написан как раз в молодые годы... Тогда общественное мне- ние было во многом подвержено идеям уже не раз упоминавшегося Персиваля Ловелла, книгами которого зачитывался всякий, кто следил за последним словом науки. А по Ловеллу выходило, что высокоразвитая марсианская цивилизация - непреложный факт. А в апреле 1896 года сам Уэллс публикует статью, в коей убедительно - по меркам науки того времени - обосновывает су- ществование древней, обогнавшей земную, цивилизации на Крас- ной планете. Статья называлась "Марсианский разум", и в ней автор размышлял вот о чем: "Если принять идею об эволюции жи- вой протоплазмы на Марсе, легко предположить, что марсиане будут существенно отличаться от землян, и своим внешним обли- ком, и функционально, и по внешнему поведению; причем отличие может простираться за границы всего, что только подсказывает наше воображение". Читатель мог бы вспомнить, что еще раньше, в таких же вольных эссе - "Человек миллионного года", "Вымирание челове- чества" - воображение уже подсказало Уэллсу несколько вариан- тов подобного "различия", и все они вряд ли могли вдохновить поклонников его творчества (тогда еще научно-популярного). Однако на сей раз размышлениями делился уже достаточно известный писатель-фантаст, и означать это могло только одно: высадки с Марса следовало ожидать с месяца на месяц. И она вряд ли пройдет мирно... Читавшие роман, вероятно, помнят, где именно приземли- лись марсиане: недалеко от города Уокинг, что в милях десяти от Лондона. "В 1895-1896 годах Уэллс, - пишет неутомимый ис- следователь его творчества Ю.И.Кагарлицкий, - некоторое время жил в Уокинге и, разъезжая на велосипеде по окрестностям, вы- искивал место, где лучше всего упасть первым цилиндрам с Мар- са. Он производил рекогносцировку на местности. О том же, ка- кие силы вывести на поле боя, он знал давно". Окончательным толчком послужила прогулка с братом и странное предположение последнего: что будет, если вдруг оби- татели каких-то неведомых космических миров высадятся на Зем- ле и начнут "крушить всех направо и налево". Уэллс ухватился за поданную идею, заведясь, что называется, с пол-оборота. Пришлось, правда, преодолеть одну техническую трудность. Дело в том, что он с самого начала хотел максимально приблизить к современности дату высадки марсиан (видимо, по- дал голос до поры дремавший в нем писатель-реалист). А в те годы даже школьники, знакомые с азами астрономии, знали, что "лучше всего это делать" - осуществлять перелет с Марса на Землю - в так называемое великое противостояние, когда плане- ты максимально сближаются. Случается же такое раз в пятнад- цать лет, и вот беда - новое благоприятное расположение при- ходилось лишь на 1909 год... Уэллс не мог ждать так долго (из дальнейшего нашего рас- сказа станет ясно, почему - не межпланетная война его волно- вала), и ему пришлось искать выход из создавшегося положения. Впрочем, он не был бы Гербертом Уэллсом, если бы не сообра- зил, что марсианам потребуются годы для путешествия на Землю. А посему они могли стартовать и во время предыдущего великого противостояния - чтобы как раз поспеть к 1898 году. Так были определены время и место будущего пришествия, и с апреля по ноябрь 1897 года популярный лондонский журнал "Пирсонс мэгэзин" преподал читателям долгожданную сенсацию: новый фантастический роман автора уже полюбившихся "Машины времени", "Острова доктора Моро" и "Человека-невидимки". А сейчас забудем о марсианах, вообще о фантастике. Дело в том, что новая книга Уэллса оказалась на поверку совсем не романом о далеком будущем (если говорить о марсиан- ской цивилизации) и не "межпланетным" романом. Образно гово- ря, это был роман о "здесь и сейчас". И значение его далеко выходит за рамки истории научной фантастики. Может быть, это действительно лучшее из всего им напи- санного. Только "Войну миров" он рискнул послать Льву Толсто- му, когда мэтр изъявил желание познакомиться с творчеством молодого англичанина, чей роман назывался так удивительно по- хоже... (Между прочим, именно "Война миров" стала первым про- изведением Уэллса, переведенным в России, причем на русском языке роман вышел в тот же год, что и на языке оригинала!) Или то было подсознательное желание узнать, как отнесет- ся прославленный русский классик именно к этой книге? Вспоминала же дочь Томаса Манна, что первой мыслью, при- шедшей ей в день начала мировой войны, была мысль о Толстом: "Право, если бы старик был жив - ему ничего не надо было бы делать, только быть на месте в Ясной Поляне, - этого бы не случилось, это не посмело бы случиться". Авторитет Толстого - миротворца в начале века был абсолютным, и его мнение было важно для молодого Уэллса. Ведь и его новая книга была прежде всего о будущей войне. Уэллс предчувствовал надвигавшуюся опасность острее других, а уж воплотил свое предчувствие в художественное слово так, как никто не смог ни до, ни после него. Сейчас трудно заставить себя поверить в захватчиков-мар- сиан, о них вспоминать-то - дурной тон (хотя вина в том не Уэллса). Но книга в наши дни читается, может быть, даже с большим интересом; это часто случается с произведениями под- линной литературы. Потому что он, ясное дело, писал в первую очередь не о марсианах (они его тоже интересовали, это трудно отрицать), а о современниках. И для современников - им вскоре было суждено наблюдать картины пострашнее нарисованных. С точки зрения приоритета Уэллс, строго говоря, первоот- крывателем не стал. Тему инопланетного вторжения, глобальной катастрофы до него разрабатывали другие авторы, чьи книги он скорее всего читал; что до подражаний ему, то им попросту нет числа. Через три года, например, в России выходит роман Н.Хо- лодоного под почти таким же названием - "Борьба миров". А в самой Англии, спустя год, два малоизвестных автора, Ч.Грейвз и Э.Лукас пытаются даже пародировать Уэллса в романе "Война венер", где агрессивные обитательницы другой планеты-соседки прилетают на Землю в космических кораблях, имеющих форму кри- нолинов; цель захватчиц - последние моды!.. Однако всех их, эпигонов и предтеч унесло время; роман Уэллса остался. Дело не в выбранной теме и не в точности прогноза. Масш- таб творческой личности - вот что оказалось решающим. Да, он прозорливо "вычислил" в недалеком будущем крова- вую бойню, всемирную катастрофу, которая перевернет казавшие- ся незыблимыми монолиты морали, философии, политики и изменит сами представления о сущности и ценности человеческой личнос- ти. Не одного Уэллса озаряли подобные грозные видения. Но то- лько его талант смог отлить зыбкое марево кошмара в совершен- ную художественную форму. Время публикации совпало с общенациональными торжествами по случаю юбилея королевы Виктории. С этим именем для англи- чан связана эпоха славы и национальной гордости, когда с Бри- танских островов можно было снисходительно поглядывать сверху вниз на весь мир. Гремели фанфары, будущее виделось в самых радужных красках. Обыватель, по словам критика, "раздувался от самодовольства, и Уэллсу, вероятно, доставляло неизмеримое наслаждение из месяца в месяц преподносить ему по главе свое- го романа", в январе 1898 года выпущенного отдельной книгой. Это была мина замедленного действия, заложенная в осно- вание того, что называется имперским сознанием. Ведь неважно, кто именно в романе оккупирует Лондон - марсиане или войска кайзера. Самодовольному оптимизму буржуа все равно конец. И хотя мина разорвалась не сразу - скоро, очень скоро современ- ники в полной мере оценили мощь уэллсовской фантазии. Причем не понадобились и "марсиане". Дело в том, что в следующем году разразилась англо-бурс- кая война - вероятно, последнее громкое событие уходящего столетия. Международный авторитет империи резко покатился под гору и, как это исстари велось, в ответ нацию захлестнула мутная волна оголтелого шовинизма. Водоворот политической ис- терии закружил и многих выдающихся деятелей культуры, среди которых выделялся Редьярд Киплинг. Его читали повсюду, и в той обстановке голос поэта звучал громче призывов политиков. А на выборах 1901 года, метко прозванных историками "выборами цвета хаки", голоса отдельных миротворцев так вообще потонули в реве опьяненной воинственными лозунгами толпы. Тут бы самое время вспомнить про роман Уэллса. Холодным бы душем пришелся он на горячие головы, наглядным свидетельс- твом из воображаемого будущего: смотрите, чего стоят на деле "национальная монолитность интересов" викторианской Англии. Чего они будут стоить. Среди его сатирических целей была и усиленно пропаганди- руемая теория "предпринимательской миссии капитализма", с по- мощью которой оправдывались колониальные захваты: это, мол, только отеческая забота об отсталых народах. Развивал эту идею и Киплинг: ему принадлежит крылатое выражение "бремя бе- лого человека". Уэллс разнес эту идею в пух и прах, наглядно показав результаты с точки зрения окруженных "заботой"... Но не в Англии даже дело. По своему художественному воздействию роман Уэллса - это одно из лучших в мировой литературе художественных отражений (странно звучит в связи с не наступившим событием - верно?) первой мировой войны. Правда, пришельцы с Марса не сбрасывают бомб на мирные города, не травят солдат газами и не разрывают артиллерийски- ми снарядами. Но эффект от их "лучей смерти" сродни тому, ко- торый воочию будут наблюдать читатели Уэллса спустя шестнад- цать лет. Развалины и пепелища, выжженная, перепаханная бом- бами и вытравленная ипритом земля, потоки беженцев на дорогах - бессмысленная мясорубка, втягивающая в свое жерло все новые миллионы солдат, не ведающих, за что и против чего воюют. Це- лые народы, предназначенные на роль рабочего скота, обслужи- вающего гигантские "фермы" победителей! Все это легко прочитывается в книге Уэллса. Когда говорят о его проницательности, охотнее всего вспоминают блестящие технические догадки, предсказания новых видов оружия и средств ведения войны. Однако всемирная бойня - как хорошо он это понимал - все поставит с ног на голову не только в сфере военной техники. Параллельно операциям на поле брани развертывались иные битвы. Невидимые глазу нравственные сражения в душах. То, что было заложено в характерах, война лишь заострила и высветила. Безвестные герои и трусливые себялюбцы, борцы Сопротивления и презренные квислинги (само имя нарицательное, разумеется, появится позже). Разобщенная, планомерно втапты- ваемая в грязь человеческая личность - и одновременно неви- данное до того единение народов. Зачатки нового мышления, но- вых представлений о характере и степени "эффективности" войны - бок о бок с мучительной ломкой сословных барьеров, заблуж- дений и предрассудков, оставленных уходящим веком. Можно приводить в пример эпизод за эпизодом, и с каждым новым все современнее будет звучать эта поистине бездонная книга. Но вот - лишь одна длинная цитата. Размышления артил- лериста, оставшегося без батареи, а значит, без дела на вой- не-бойне. В этих злых и скорбных словах - приговор миру обы- вателей, которые, может статься, только и ждут, к кому бы вы- годнее продаться в рабство: "У них нет мужества, силы, гордости. А без этого человек труслив. Они вечно торопятся на работу... С завтраком в руке они бегут как сумасшедшие, думая только о том, как бы попасть на поезд, на который у них есть сезонный билет, боясь, что их уволят, если они опоздают. Работают они, не вникая в дело; потом торопятся назад, боясь опоздать к обеду; сидят вечером дома, опасаясь проходить по глухим улицам; спят с женами, на которых женились не по любви, а потому, что у них есть день- ги. Жизнь их застрахована и обеспечена от несчастных случаев. По воскресеньям они думают о Страшном суде. Как будто ад соз- дан для кроликов. Для таких людей марсиане прямо благодетели: чистые, просторные клетки, отборная пища, порядок, полное спокойствие. Пробегав на пустой желудок с недельку по полям и лугам, они сами придут и станут ручными. Даже еще будут рады. Они будут удивляться, как это они раньше жили без марсиан. Представляю себе всех этих завсегдатаев баров, сутенеров и святош... Среди них появятся разные секты. Многое я видел раньше, но понял только теперь. Найдется множество откормлен- ных глупцов, которые примирятся с новым положением; другие же будут мучиться тем, что это несправедливо и что они должны сделать что-нибудь. При таком положении, когда нужно на что-нибудь решиться, слабые и те, которые сами делают себя слабыми бесполезными рассуждениями, подпадут под влияние ре- лигии, бездеятельной и проповедующей смирение перед волей бо- жией... В этих клетках будут громко распевать псалмы, гимны и молитвы... Может быть, эти марсиане сделают из некоторых сво- их любимчиков, обучат их разным фокусам; кто знает, может быть, вдруг им станет жалко какого-нибудь мальчика, который вырос у них на глазах и которого надо зарезать?.. Некоторых они, может быть, обучат охотиться за нами..." И на патетические возражения автора-рассказчика артилле- рист беспощадно отрезал: "Найдутся люди, которые с радостью будут делать это. Глупо думать, что не найдется таких". Нашлись... Читавшие роман вспомнят, вероятно, и другое. Масштабные планы радикального "выправления" человеческой ра- сы, которые излагает все тот же второстепенный герой-артилле- рист. Тут уже предвосхищение иного рода, иной войны, когда на практике попытались осуществить выстраданную мечту: созда- ние высшей расы из сильных, не связанных никакими ограничени- ями морали, "белокурых бестий"... Но и об этом задумаются позже. В феврале 1916 года Лондон посетила делегация русских литераторов, среди которых был видный публицист и политичес- кий деятель Владимир Дмитриевич Набоков, отец знаменитого пи- сателя. Он виделся с Уэллсом и позже вспоминал, что уже в те годы английский писатель "не сомневается в колоссальных по- следствиях войны, которые отразятся на всех сторонах жизни, на индивидуальной и общественной психологии, на политическом и социальном строе. И он хочет угадать, какую форму примут грядущие изменения". Уэллс угадал, интуитивно ухватив то, что еще долго не желали признавать интеллектуалы-современники. Задолго до наступления мировой войны английский писатель разглядел за горизонтом видимого новые войны, каждая кровоп- ролитнее и абсурднее предшествующей. Он раньше других осознал нелепость всемирной бойни, в которой не побеждает никто. А в недалеком будущем, дай только средствам разрушения превзойти некий невидимый порог - сам же он это и опишет! - очередная война однозначно погубит всех. Вот, оказывается, о чем "Война миров". Разумеется, если отвлечься от "марсиан" и внимательно соотнести прочитанное с пережитым опытом в долгом и драматичном двадцатом столетии. А для того, чтобы показать, что именно, какое изобрете- ние или открытие откроет эту истину - о дальнейшей невозмож- ности войн, - писателю оставалось сделать всего один шаг. Но об этом - наша следующая история.